Елена Сазанович - Смертоносная чаша [Все дурное ночи]
Но сегодня я вдруг понял, что не смогу проронить ни единого слова о Василисе. Мучения совести обострялись еще по той причине, что еще совсем недавно я гордился собой. Гордился, что запросто смогу устоять перед соблазнительным ликом любви, что смогу честно смотреть в глаза жене. Несмотря на то, что в последнее время я пропадал ночами, но ни разу не упомянул ей о «КОСА», она каким-то чутьем угадывала, что я занят чем угодно, только не любовью. Оксана была предельно спокойна. Но сегодня… Сегодня я мог положиться только на свой актерский талант, который давным-давно растратил.
– Привет, Оксана. – Я бодро улыбнулся. По-моему, слишком бодро.
– Ник… – В ее глазах промелькнула тревога. – Ник, я действительно волновалась. Куда только я не звонила. Но…
– Ну, Оксана. Я же тебе говорил, что теперь занят одним важным делом. И не стоит меня разыскивать. Когда-нибудь я сам тебе все объясню. – Я старательно успокаивал ее. И перестарался.
– И все равно… – Она улыбнулась. И обхватила мою шею руками. – Все равно, я так рада тебя видеть, Ник. Я без тебя пропаду.
Это было выше моих сил. Ни одного шанса на разрыв отношений. Боже, Оксана! Что ты с собой делаешь! И что ты делаешь со мной! Ты же лучшая из лучших. Ты не можешь пропасть без такого ничтожного типа, как я. Но вслух я сказать этого не мог. Она смотрела на меня жалобными, полными слез глазами. И я искренне прижал ее к себе.
– Ну, успокойся. Успокойся. Все будет хорошо, – от чистого сердца сказал я. Но она мне не поверила.
Оксана засуетилась. Стала собирать сумочку. Накинула плащ. Перебросила длинный шарф через плечо и аккуратно приколола его булавкой. И только тут я вспомнил. И нахмурился. И призрак прошлой ночи мне показался гораздо реальнее.
– Что-нибудь не так, Ник? Прости, но я опаздываю в поликлинику. Ты, конечно, голоден. Боже, как я сразу…
Я перебил ее на полуслове:
– Я раньше не замечал, что ты шарф прикалываешь булавкой.
– Я в этом не оригинальна. Все женщины так делают.
– А мужчины? – невпопад ляпнул я.
– Мужчины? – Она рассмеялась. И пожала плечами. – Не знаю. Если честно, такие мужчины наводят на подозрения. По-моему, это не по-мужски.
Она торопливо поцеловала меня.
– До вечера, Ник.
– До вечера, – задумчиво протянул я.
Неужели Васька оказалась права? Неужели за нами следила женщина? Но этот факт я все же решил перепроверить. Путем социологического наблюдения.
Этим вечером я раньше всех явился в «КОСА» и околачивался в зеркальном холле. И таращился на всех, как баран. Больше всего в деталях осеннего туалета меня интересовали шарфы. И что самое смешное, на что я раньше не обращал внимания, – это факт, что все на свете представители творческих тусовок носят осенью шарфы. Они разного цвета. Но все без исключения длинные. И переброшенные через плечо. На собственном опыте я убедился, что Вася права. Абсолютно все женщины прикалывают их булавками, чего нельзя сказать о мужиках. У меня уже рябило в глазах от многоцветья этих тряпок. И я понял, что дурак тот, кто утверждает, что мужчина и женщина отличаются по физиологическим признакам. Нет! Сегодня я сделал величайшее открытие! Представительниц прекрасного пола отличает исключительно умение носить шарф.
В общем, я порядком устал, наблюдая за этой публикой. К тому же стоять идиотом и пялиться на вошедших здесь было не принято. Не каждому охота демонстрировать свое членство в «КОСА». Недаром в зале всегда царил полумрак и лица узнавались с трудом: каждый желал остаться в тени.
Поэтому со мной неохотно здоровались. И, пряча глаза, старались как можно быстрее прошмыгнуть мимо моей откровенно любопытной физиономии. Вот юркнул Староверский, в прошлом известный певец. Он старательно прикрылся от меня широкополой шляпой. Но бесполезно. Я нарочито вежливо ему поклонился чуть ли не до пола. Помню, когда-то он с примитивным голосишком и смазливой внешностью выплыл на гребне эстрадной волны. Не без помощи интрижки с известной певичкой. Но, по всей видимости, скоро ей чем-то не угодил, раз очутился в «КОСА». Переоценил, бедняга, свой талант и свою внешность.
Прикрываясь вуалью, проплыла павой в прошлом известная актрисочка, внешность которой позволяла разве что стоять у прилавка. Но поскольку она была из серии «детей великих отцов», ей доставались пылкие роли великосветских красавиц.
Ха, неужели и Красновский посещает столь печальные заведения? И неужели тоже меня «не заметит»? Ну, конечно! Как бы он ни мечтал скрыться, сила профессиональной привычки оказалась гораздо сильнее, и он широко улыбнулся мне, обнажив ряд ровных белых искусственных зубов. Когда-то за его исключительно очаровательную улыбку этот красавчик был признан секс-символом нашей бедной страны. Плюс – супергероем за то, что с помощью каскадеров отважно побеждал негодяев. Впрочем, насколько мне известно, про секс-символ и супергеройство он придумал сам. Сам в это поверил. И заставил поверить очаровательных зрительниц с мерой интеллекта «90х60х90». А окончательно их покорило умение Красновского говорить с легким иностранным акцентом, хотя ни одного иностранного языка он так и не осилил. Несчастна страна, у которой такие секс-символы, такие супергерои и преклонение перед такой «очаровательной» улыбочкой со вставными зубами.
В общем, единственные, кто пожелал не только заметить меня, но даже поговорить, – это два журналиста.
В былые, более счастливые времена я имел честь давать им интервью и более-менее их знал. И был уверен, что уж им-то помирать, точно, незачем. К тому же я был твердо убежден, что они собирались жить вечно на этой земле и наверняка проникли в «КОСА» с единственной целью – унюхать жареное. И, когда придет время (а оно обязательно придет), выложить все на страницах самых пикантных газет.
– О Ник! – наперебой заорали они, радостно хватая меня за руки.
Но я этой радости с ними не разделил. К тому же я отлично помнил наши прошлые встречи. Один из них, кажется, Залесский или Заславский, обожал вопросики типа: «А с кем вы провели ночь?» Причем сам же и отвечал, но уже на страницах бульварной прессы, во время беседы так и не дав раскрыть рта собеседнику. А если тот умудрялся вставить парочку слов, то Залесский-Заславский сильно обижался.
Второй из них, кажется, Богемский, с внешностью круглолицего чиновника, действовал примерно теми же методами, хотя считался самым умным в журналистских кругах. И его вопросы были покруче, к примеру: «Ваше экзистенциальное развитие не позволяет деформации аспектов в выражении вашей реминисцентной логики?» Но в этом случае уже собеседник был не в состоянии что-либо ответить. Поэтому Богемский с успехом, длинно и тягуче отвечал за него.
Одним словом, меня не прельщала беседа с этими типами. Я кое-как умудрился от них ускользнуть и, спрятавшись за мраморной колонной, довольный, потирал руки. Времечко прошло не зря. И я успешно перемыл кости всем присутствующим потенциальным смертникам. Я в некотором роде почувствовал себя умным Чацким, попавшим с корабля на бал. И мне стало грустно, что я не умею писать. Иначе я повторил бы подвиг великого Грибоедова и непременно написал бы «Горе от ума». Вот тогда бы, уж точно, моя жизнь не была бы прожита зря.
Пока я занимался самоанализом, в дверях появился Стас. И мне предоставилась прекрасная возможность познакомиться с этим начинающим Байроном. Он стоял у входной двери. Бледноватое лицо. Плавные жесты выражали отрешенность и безучастность. И, как всегда, только небесно-голубые глаза были на удивление подвижны и вновь кого-то искали. Наконец его взгляд ненадолго остановился на мне и, не проявив интереса к моей заурядной персоне, проскользнул дальше. Жаль, что он не понял по моему выражению, что я потенциальный Грибоедов.
Впрочем, Стас не заинтересовался никем из присутствующих и принялся медленно снимать шляпу, пальто, шарф. И тут я заметил, что он аккуратно вытащил булавочку, приколотую к воротнику, и положил в блестящее портмоне. М-да. Оказывается, существуют на свете парни, предпочитающие именно таким способом носить шарф. В Васиной безукоризненной версии появились белые пятна. Наконец я решился и подошел к этому благородному, утонченному красавчику.
– Вы новичок? – как можно обаятельнее улыбнулся я ему.
Но он в ответ хихикать не собирался – ни один мускул не дрогнул на его бледном лице, и его глаза смотрели сквозь меня. Ответил он машинально:
– Новичок? Да, пожалуй.
– Когда-то, лет пять назад, я имел честь видеть вас на международном конкурсе бальных танцев «Осенний букет». Так, кажется, он назывался.
– В Вене… – вновь машинально протянул он, даже не глядя на меня.
– Именно! – обрадовался я, хотя Вены я не видел даже во сне. Да и бальные танцы, пожалуй, меня меньше всего интересовали. Вот футбол – это да! Правда, одна маленькая танцовщица… Но я тут же себя перебил и вновь стал изощряться, насколько умел: – Вы там блестяще выступили! Я преклоняюсь перед вашим талантом! Сколько легкости, грации! Сколько мастерства и духовности!
